Курск

общественно-политический еженедельник

12+

Всем миром воина спасли

О том, как воевал советский народ, написано и рассказано много, а вот о том, как жили вернувшиеся с войны, известно мало. А ведь их подвиг - это не менее заслуженная тема.

Непростую тему выстраданной русской иппотерапии в коротком разговоре про лошадей и людей подсказал опытнейший работник   комитета АПК Курской области Юрий Жиленков:

- Многие с войны возвратились инвалидами - контуженные, кто без руки, кто без ноги. А жить-то надо. Таких покалеченных войной в колхозах, совхозах оставляли из жалости работать на конюшнях. И люди от общения с лошадьми, от ежедневного ухода за ними как-то потихоньку, через год-другой начинали оживать. У них появлялась удивительная возможность - общаться с сильным четвероногим другом. И они сами потихоньку  набирались сил.

…И вспомнил я одну деревенскую историю, рассказанную жителями села Маханьки Льговского района.

По деревенской молве, дядю  Витю Суля (по двору его так кликали: Суль - значит косой) лет через пять после войны вся деревня встречала с грохотом. Везли его по Поповке на дребезжащей тачке из-под навоза аж с железнодорожной станции  Лукашевка.

Сердобольная  вдовая соседка  Арина со своим десятилетним   сыном, ходившая за 10 верст за хлебом на станцию, заприметила лежащего за тупиковым бугром одноногого мужика. Его культя торчала  из-под замасленной шинели. Подошла повздыхать шепотом: свой-то мужик погиб - утонул в Днепре, защищая советскую, а не "самостийную" Украину. Что-то кольнуло в груди у Арины, когда  встретилась с бесцветным от       пустоты одноглазым взглядом   доходяги… Словно холостым выстрелом из юности  попал  в нее знакомый взор. А ниже на его щеке виднелось багровое родимое пятно величиной с пятак, знакомое всем довоенным жителям деревни Поповка, - Витька Суль, или Меченый.

Арина - сразу в бабий крик-плач-причитанья:

- Витька, Господь тебе навстречу… Ты, что ль? Наш! Сулев! Косой ты мой ненаглядный.

(Хоть косым от рождения, но забрали дурневского парня на фронт в 1943-м).

То, что осталось от "ненаглядного", - это скелет, обтянутый кожей и пропитанный махоркой. Баран, и тот больше весил.

- На родине схорони, - только и прохрипел Суль. Признал, видать, Арину тоже.

…У дальней родственницы, жившей за станцией,  Арина  выпросила с возвратом тяжеленную одноколесную  тачку "шахтерку". В ней возили со двора  мусор или навоз.

- Да вези, ради Христа, тавочка, счастье такое, может, не помрет, а тачку - вернешь …

И повезла однононого, может быть,  в последний, длиной почти в десятилетие  десятикилометровый путь. На родину…

Поначалу откармливали трехчетвертного (за кличку такую соседский школьник подзатыльника от мужиков получил, и кличка не прижилась) Витьку Суля всей деревней. Правда, не ел он почти ничего, только жижку хлебнет и на икону смотрит…

- Дома. Погост наш… Помру -  к матери под бок положите, - все к смерти готовился.

Как ребенка, приучали его к пище человеческой. Заставляли жевать яичные желтки, смоченные через бинт коровьим молоком. Потом  отваром из щуки - типа ухи, только без картошки и проса, поили. И отварами травными.  А лесник  Матвей бородатый притащил барсучьего жира и солонину из того же зверька полосатого, сказав:

- Зверя-фашиста мы задавили. Тебе, Суль, надо мясо зверя есть, хоть бульоном хлебай. Это тебя поднимет, хоть на одну ногу…

Где одна послевоенная нога победителя  Виктора  Сулева кандыляла пять послевоенных лет, никто в деревне  так сразу  и не узнал. Позже не раз "проведывал" его милиционер, участковый-уполномоченный, возил в мотоциклетной коляске во Льгов, по Макаровскому шляху. Мужики косились, бабы вздыхали голосом:

- Отвезут ищо безногого, куда Макар телят не гонял, оставили бы бедолагу в покое.

Потом запросы какие-то делали, через военкомат, через архивы ГБ. Документы восстановили. Оказался  Витька Суль, а по паспорту Виктор Игнатьевич Дурнев, не вражиной безногой, то бишь врагом народа, а действительно победителем, участником Великой Отечественной.

С одной ногой остался он в родной деревне Поповка, а другая, ампутированная после минометного осколка, осталась под Прагой в апреле 1945 года.

Поднимался Виктор года полтора: набрал килограммов до 50. Где боком до молодой крапивы дотянется - супчик сварит, где и голубем не побрезгает… В петлю с завалинки наловчился воробьев и голубей ловить - "на шурпу". Сказывал бабам, что воробьихи слаще курятины.

Стал кубари из ивовой лозы  вязать. За такой товар детишки ему пескарей, вьюнов и щурят все лето таскали. А бабы - яйца за сплетенные ивовые корзины. Лесник - мед. Мужики - самогоном "дезинфицировали". Деревня не таких доходяг  на ноги поднимала.

Все ж  оставался  Виктор Дурнев  худющим, как кащей. Правда,  не только на костлявых руках жилы появились: повидал человек свое, а стержень остался - стал он за жизнь хвататься.

"Дислокация" Витьки Суля на родину на навозной тачке запомнилась жителям села Дурнево  еще тем, что  в том же 1950 году в укрупненный колхоз провели      радио. Оттуда умные слова полились аккуратно, размеренно - дикторы были хорошие! Одинокий люд по избам как-то реже стал  разговаривать с кошками, собаками  или курами - слово человеческое, культурное появилось в        домах, правда, еще с земляными полами.

Провели радио и Виктору Дурневу. Любимой его передачей  стала утренняя гимнастика. Дожил до нее -  значит,  живой.

Через год-другой про Суля словно забыли. Ожил, на протез встал, ковыляет, да и ладно. Но и одному питаться, чем-то заниматься  надо. Приютил его весной директор сельской школы - в  памятный смертью Сталина 1953 год  - конюхом на школьную конюшню.

 Вначале он лошадей будто боялся: и косой,  и хромой-безногий, мол,  не увернешься, коль  конь ногой лягнет или мордой двинет.  Больше ему досаждал полугодовалый жеребенок - шустрый и непредсказуемый. Мать его, кобылка, спокойная была. Но лошади словно чувствуют убогость… Такими глазами глядели на калечного, словно помочь сами хотели. Поначалу Суль просто привыкал. Обнимет за шею, прижмется жалостливо  к кобыле  и стоит часами, точно тренога: две передние ноги - лошади, одна - его. Словно боль свою передавал, а силу забирал, греясь о живое вздыхающее  лошадиное тепло. Еще любил Суль под коленом лошадку гладить, словно свою потерянную ногу. Или фантомные боли вспоминались, а погладит ногу коня - боли вроде пропадали. Стала даже кобылка на эту ногу приседать и кланяться, как в цирке. Деревенским мальчишкам - это как настоящий цирк был. Витька Суль даже начал улыбаться вместе с ребятней. За представление такое  школьники махорку отцовскую  Виктору тащили, понемножку, на цыгарку.

 Привыкли к Сулю и  дети, и лошади. Позднее  как  поводыри лошадки были… И припадут на одну ногу, пока он вскарабкивается, и встанут как вкопанные от его крикливых "тпр-р-у, сто-ять!" А на телеге уже "полноездным" или полноценным человеком Суль себя чувствовал: движение и ветерок в лицо доставляли забытую радость от жизни. Человек, у которого есть транспорт, хоть и гужевой, уже не может быть рабом болезни или горестной судьбы. Захотел - и поехал куда надо, хоть в лес, хоть в поле за  кормом подножным, хоть в магазин, в Лукашевку на железнодорожную станцию, где подобрали его, переместив в навозной тачке на родину. Он бросил крутить самокрутки, стал папиросами "Волна" или "Север" баловаться  и бабам подмигивать… Ожил совсем.

Где-то в середине 50-х Витька Суль женился на той лукашевской женщине, которая выручила его соседку Арину тачкой. Пришла она к нему за тачкой, посмотрела: мужик - не мертвый совсем, стала проведывать, а после так и осталась. В начале 60-х у них родилось двое сыновей. Земляные  полы заменили на деревянные. Крышу шифером покрыли, а позже железом, в полкирпича стены дома обложили. С лошадьми, да на телеге все в дом Суль стал везти: корнеплоды, зерно, доски, по кирпичику… К 1970 году Сулевы третьими в деревне - после председателя и директора школы - обзавелись телевизором. Телевизор и купленный шерстяной, а не домотканый ковер в доме - на селе это считалось уже зажиточно по тем временам.

В 1975 году Виктор Игнатьевич Дурнев получил юбилейную медаль к 30-летию Победы. Вручали ее у памятника "Воину-освободителю" на станции Лукашевка.. Памятник стоял примерно на том же  месте, где нашли полуживого  Витьку Суля.

Умер он летом 1980 года, в один день с Владимиром Высоцким… Было ему всего 57 лет. На кладбище везли его на телеге, запряженной мерином, который когда-то был шустрым жеребенком на школьной конюшне. Похоронили рядом с матерью, к  которой он собирался лечь рядом в могилку. Конь вздыхал. Жена плакала.  Суль - отмучился.

Все же спасли Виктора Дурнева не столько кони, сколько люди. Этакий крепкий деревенский социум. Одна на тачке на родину привезла, другой барсучатиной откармливал. Третий  работу с лошадьми, как продолжение жизни, подарил. Спасли всем деревенским миром.

Олег Багликов